Неточные совпадения
Между дедом и отцом тотчас разгорался спор. Отец доказывал, что все хорошее
на земле — выдумано, что выдумывать начали еще обезьяны, от которых родился человек, — дед сердито шаркал палкой, вычерчивая
на полу
нули, и кричал скрипучим голосом...
Клим тотчас догадался, что
нуль — это кругленький, скучный братишка, смешно похожий
на отца. С того дня он стал называть брата Желтый Ноль, хотя Дмитрий был розовощекий, голубоглазый.
Лето здесь теплее, зима суровее; средняя температура года ниже
нуля, то есть ниже даже, чем
на Соловецком острове.
Разумеется, сидя
на таком месте, он совершенно безопасен от ружья охотника: если вы подъедете или подойдете близко к сосне, то нижние ветви закроют его и вам ничего не будет видно, если же отойдете подальше и глухарь сделается виден, то расстояние будет так велико, что нет никакой возможности убить дробью такую большую и крепкую птицу, хотя бы ружье было заряжено безымянкой или
нулем.
Перекликав всех по списку и испытав в степени знания, Матвей Васильич задал урок
на следующий раз: дело шло тоже о цифрах, об их местах и о значении
нуля.
— Все это так, но все это может кончиться в результате
нулем. Я полагал, Нина Леонтьевна, что найду в вас сотрудника по общему делу, а вы ставите вопрос совершенно
на другую почву.
А так как она не
нуль — это мы знаем, — то, следовательно, Вселенная — конечна, она сферической формы, и квадрат вселенского радиуса у2 равен средней плотности, умноженной
на…
Этот
Нуль мне видится каким-то молчаливым, громадным, узким, острым, как нож, утесом. В свирепой, косматой темноте, затаив дыхание, мы отчалили от черной ночной стороны Нулевого Утеса. Века — мы, Колумбы, плыли, плыли, мы обогнули всю землю кругом, и, наконец, ура! Салют — и все
на мачты: перед нами — другой, дотоле неведомый бок Нулевого Утеса, озаренный полярным сиянием Единого Государства, голубая глыба, искры радуги, солнца — сотни солнц, миллиарды радуг…
Человеческая история идет вверх кругами — как аэро. Круги разные — золотые, кровавые, но все они одинаково разделены
на 360 градусов. И вот от
нуля — вперед: 10, 20, 200, 360 градусов — опять
нуль. Да, мы вернулись к
нулю — да. Но для моего математически мыслящего ума ясно:
нуль — совсем другой, новый. Мы пошли от
нуля вправо — мы вернулись к
нулю слева, и потому: вместо плюса
нуль — у нас минус
нуль. Понимаете?
Но самое главное то, что унижает фараонов до
нуля, — это громадная роль и всеподавляющее значение, которые теперь легли
на господ обер-офицеров.
Ох, уж этот полковник, военный инженер Колосов, холодный человек, ни разу не улыбнувшийся
на лекциях, ни разу не сказавший ни одного простого человеческого слова, молчаливый тиран, лепивший безмолвно, с каменным лицом, губительные двойки, единицы и даже уничтожающие
нули!
— Может, и брежу, может, и брежу! — подхватил тот скороговоркой, — но я выдумал первый шаг. Никогда Шигалеву не выдумать первый шаг. Много Шигалевых! Но один, один только человек в России изобрел первый шаг и знает, как его сделать. Этот человек я. Что вы глядите
на меня? Мне вы, вы надобны, без вас я
нуль. Без вас я муха, идея в стклянке, Колумб без Америки.
Мы едва дотащились до Симеониевской улицы. Порфир Порфирыч вздохнул свободнее, когда мы очутились за гостеприимной дверью. Трактир из приличных, хотя и средней руки. Пившие чай купцы подозрительно посмотрели
на пальто моего спутника и его калоши. Но он уделил им
нуль внимания, потому что чувствовал себя здесь как дома.
— Это как вы хотите, — отвечал спокойно Калатузов, но, заметив, что непривычный к нашим порядкам учитель и в самом деле намеревается бестрепетною рукой поставить ему «котелку», и сообразив, что в силу этой отметки, он, несмотря
на свое крупное значение в классе, останется с ленивыми без обеда, Калатузов немножко привалился
на стол и закончил: — Вы запишете мне
нуль, а я
на следующий класс буду все знать.
Кончалось это обыкновенно тем, что Локоткову доставался
нуль за поведение, но это ему, бывало, неймется, и
на следующий урок Локотков снова, бывало, смущает учителя, объясняя ему, что он не так перевел, будто «голодный мужик выпил кувшин воды одним духом».
Войницкий. Могу ли я смотреть
на вас иначе, если я люблю вас? Вы мое счастье, жизнь, моя молодость! Я знаю, шансы мои
на взаимность ничтожны, равны
нулю, но мне ничего не нужно, позвольте мне только глядеть
на вас, слышать ваш голос…
А в самом-то деле, все это
нуль;
на все это жизнь дунет — и все это разлетелось; все выйдет совсем не так, как написано в рецепте.
Через секунду открылось четырехугольное отверстие горизонтального прохода, проложенного динамитом. Это — штольня. Вход напоминал мрачное отверстие египетской пирамиды с резко очерченными прямолинейными контурами; впереди был мрак, подземный мрак, свойственный пещерам. Самое черное сукно все-таки носит
на себе следы дневного света. А здесь было в полном смысле отсутствие луча, полнейший
нуль солнечного света.
Извольте смеяться; я все насмешки приму и все-таки не скажу, что я сыт, когда я есть хочу; все-таки знаю, что я не успокоюсь
на компромиссе,
на беспрерывном периодическом
нуле, потому только, что он существует по законам природы и существует действительно.
— Вы не сердитесь
на меня, — продолжал я, — за такое предложение. Я до того проникнут сознанием того, что я
нуль пред вами, то есть в ваших глазах, что вам можно даже принять от меня и деньги. Подарком от меня вам нельзя обижаться. При том же я проиграл ваши.
— Кто вас знал, что вы аферисты этакие! За меня в Москве купчихи шли, не вам чета, со ста тысячами. Так ведь как же, фу ты, боже мой, какое богатство показывали! Экипаж — не экипаж, лошади — не лошади, по Петербургам да по Москвам разъезжали, миллионеры какие, а
на поверку-то вышло —
нуль! Этакой подлости мужик порядочный не сделает, как милый родитель ваш, а еще генерал!
— Как я его здорово надул! — рассказывал часто какой-нибудь Грузов или Балкашин. — Прохожу мимо —
нуль внимания и фунт презрения. Он мне кричит; «Господин гимназист, пожалуйте сюда». А я думаю себе: «Нака-сь, выкуси». Ходу! Он за мной. Я от него. Он вскакивает
на извозчика. «Ну, думаю: дело мое табак, поймает». Вдруг вижу сквозные ворота, моментально — шмыг! и калитку
на запор… Покамест он стоял там да ругался, да дворника звал, я давно уж удрать успел.
Обе эти девицы были влюблены по нескольку раз, хотя и не совсем с успехом; маменьки они боялись, слушались ее и уважали; вследствие того и в отношении папеньки разделяли вполне ее мнение, то есть считали его совершенно за
нуль и только иногда относились к нему с жалобами
на младшую, Машет, которую обе они терпеть не могли, потому что она была идолом маменьки, потому что ей шили лучшие платья и у ней было уже до пятка женихов, тогда как им не досталось еще ни одного.
Мне льстило всё это. Я с жаром расписывал ему его жизнь и доказывал, что он не виноват в том, что он таков. Он — печальная жертва условий, существо, по природе своей, со всеми равноправное и длинным рядом исторических несправедливостей сведенное
на степень социального
нуля. Я заключил речь тем, что сказал...
Если б он лишился этих качеств, не приобретая взамен других, он стал бы
на Выселках
нулем.
Я задал ему сложение простых дробей, но он и в тех спутался; потом об алгебре признался, что совсем ее не знает, а геометрии немного. Я принялся экзаменовать его в геометрии,
на поверку вышло, что и в геометрии
нуль. Я нахмурился.
Ну, посмотри
на себя, подумай только, что ты? ведь ты
нуль, более ничего.
На днях вот мне должна быть выдана концессия,
на которой я сразу мог бы нажить миллион, не говоря уже о том, что если я удержу мои павшие бумаги у себя, то они с течением времени должны непременно подняться до номинальной цены; таким образом весь мой проигрыш биржевой обратится в
нуль, если еще не принесет мне барыша!..
Одни полагают, что русский человек ни
на что сам по себе не годится и представляет не более, как
нуль: если подставить к нему какие-нибудь [иностранные] цифры, то выйдет что-нибудь, а если нет, так он и останется в полнейшем ничтожестве.
Холодный новый круглый, как
нуль — полный, рубль как зубами врезался отточенным своим краем в руку, сжатую для верности в кулак, и я всю исповедь как ногами простояла
на одном — не дам!
В грамматике,
на место скучных правил,
Мне виделся все тот же милый лик;
Без счету мне
нули наставник ставил, —
Их получать я, наконец, привык,
Прилежностью себя я не прославил
И лишь поздней добился и постиг,
В чем состоят спряжения красоты.
О классицизм, даешься не легко ты!
— Как! — закричал Марк Иванович. — Да чего ж вы боитесь-то? чего ж вы ряхнулись-то? Кто об вас думает, сударь вы мой? Имеете ли право бояться-то? Кто вы? что вы?
Нуль, сударь, блин круглый, вот что! Что вы стучите-то? Бабу
на улице придавило, так и вас переедет? пьяница какой-нибудь кармана не сберег, так и вам фалды отрежут? Дом сгорел, так и у вас голова отгорит, а? Так, что ли, сударь? Так ли, батюшка? так ли?
— Ну, ничего, нечего делать, господа, простите, обмолвился, — каламбурчик-то плох, да это бы еще ничего, что он плох, — штука-то была еще плоше, когда я остался, так сказать, с
нулем в перспективе, потому что юнкер-то в отставке — хоть меня в дом к нему и не пускали (
на большую ногу жил, затем что были руки длинны!) — а тоже, может быть не ошибкой, родным сыном считал.
— В нынешние времена, муттер, — сказал он, презрительно подергивая плечами, — у кого есть голова
на плечах и большой карман в панталонах, тот и хорошего происхождения, а у кого вместо головы седалище тела человеческого, а вместо кармана мыльный пузырь, тот…
нуль, вот что-с!
«Как бы разумно, праведно и свято ни устроилось
на земле человечество, — все это приравняется завтра к
нулю.
— Вы неправильно выражаетесь, — засмеялся фон Зайниц, —
нуль, помноженный
на тысячу, равен
нулю.
— Подвожу итог-с и рассуждаю об остатке: в остатке
нуль и отпускаться будет нечем у сатаны. Одни вот-с Его заслуги, вот-с вся и надежда, — заключил он, вздохнув и показав глазами
на венчанную тернием голову.
— Опять-таки я не понимаю… — выговорил Вывертов. — Ежели я теперь не прапорщик, то кто же я такой? Никто?
Нуль? Стало быть, ежели я вас понимаю, мне может теперь всякий сгрубить, может
на меня тыкнуть?
В пятницу
на масленой все отправились есть блины к Алексею Иванычу Козулину. Козулина вы не знаете; для вас, быть может, он ничтожество,
нуль, для нашего же брата, не парящего высоко под небесами, он велик, всемогущ, высокомудр. Отправились к нему все, составляющие его, так сказать, подножие. Пошел и я с папашей.
Откуда ни возьмись еврей, тряхнул своими пейсиками и, посмотрев сурово
на мастеров, как бы хотел сказать: «Вы, поляки, без моих денежек меньше, чем
нуль!» Околдовал их этим взором так, что они безмолвно потупили свои в землю и униженно сняли с себя белые валяные шапки.
В описываемую нами эпоху разложение Польши было полное: король с одним призраком власти; могущественные магнаты, ставившие свою волю выше и короля, и закона; фанатическое духовенство с огромным влиянием и с самым узким взглядом
на государство и
на религию в государстве. Народа не существовало, он был исключительно рабочей силой, не имел никаких прав, находился под вечным гнетом; сословие горожан, ничтожное и презренное, равнялось
нулю.
"Стало, по этой части у тебя —
нуль, если не хочешь убаюкивать себя наивным вздором. И куда пойдешь, к кому примкнешь, от кого будешь требовать симпатии своему делу, своей идее, своему признанию? Мартыныч — и тот член корпорации; он прочно сидит
на своем писарском стуле, у него обеспеченная дорога, разве сам проворуется; он не мечтает только о наградах — они придут к нему; он каждый день нужен и знает, кому жаловаться и от кого ждать поддержки. У тебя же ничего этого нет, да и быть не может".
Стал я ворох разбирать, а самого как лихоманка треплет. Думаю: «Злодей-от ведь без разбора письма под пол сажал… Ну как я
на государственный секрет наткнусь… Червь какой-нибудь,
нуль этакой, какой-нибудь непременный, да вдруг в высшие соображения проникнет!.. Что тогда?.. Пропал аки швед под Полтавой! Ох, ты, господи, господи!..»
— Позвольте кусочек бумажки я вам сейчас, — штука немудреная: двенадцать
на пять помножить, к произведению
нуль приписать, так как мы, собственно, не пять, а пятьдесят рублей берем и
на двенадцать месяцев помножим, изволите соображать?
К заводским калиткам уж начинают сходиться работницы, хотя пустят
на завод только еще через двадцать минут. У одной из калиток девчата с ударного конвейера. С каждой минутой их подбирается все больше. Взволнованно глядят, кого еще нету. Очень беспокоятся. Первый пункт их обязательства — спустить опоздания и прогулы до
нуля. А многие живут в городе, трамвай № 20 ходит редко, народу едет масса. Если не слишком нахален, ни за что не вскочишь.
— Влюбилась девка, как кошка, так
на него свои глазища и пялит, а он
на нее, сердечную,
нуль внимания, нашу так и ест глазами, — сообщала она свои соображения Федору Николаевичу.
На этом и была расставлена сеть графине Надежде Корнильевне, если бы Наташа, подслушав разговор двух графов, не приняла меры и не свела гнусных замыслов интриганов к
нулю.
Мухоморов (подходя к руке Виталиной). Поздравьте меня, Софья Андреевна: Павлуша мой коллежский асессор. Кто бы ожидал лет двадцать пять тому назад… Видно, под счастливой планидой родился. Сударыня, благодетельница моя… вам, вам и вашему покойному сожителю всем обязан… Из ничего, так сказать, из
нуля, взошел
на такую высокую благодать.
В рулетке тридцать шесть номеров и один
нуль, так что всех шансов тридцать семь, но выигравшему
на номер платится только в тридцать шесть раз больше его ставки, один же шанс, то есть нулевой, всегда остается в пользу игорного дома.
Я помнил спокойствие горца и
на все это сверкание обратил
нуль внимания, и… я победил грубость герцога. Мы поехали дальше; я все прекрасно владел собою, но в нем кипела досада, и он не мог успокоиться: он оглянулся раз, оглянулся два и потом сказал мне...